2013-04-19

Ольга Губанова. Сын Премьера, 2007 год, фантастический рассказ

Olga Gubanova. The Son of a Prime Minister

Поток сознания - приём модернистского направления современной литературы прошлого и нашего века, воспроизводящий душевную жизнь, переживания и ассоциации, передающие содержание ментальной жизни персонажей посредством сплавления вышеперечисленных процессов, образов и впечатлений, а так же оборванности синтаксиса и нелинейности повествования. Поток сознания создаёт интимное ощущение частичного присутствия читателя в сознании описываемого лица. На границе момента, когда мысли и мотивы действующих лиц только формируются. В литературе потока сознания ощущения, переживания, чувства, эмоции и ассоциации персонажа, или персонажей, перебивают друг друга и, формируя событие, переплетаются подобно тому, как это происходит в сновидении. Прозу в жанре потока сознания можно чувствовать, переживать, пить, читать.

“All stories are discontinuous and are based on a tacit agreement about what is not saaid, about what connects the discontinuities.”
“Understanding a Photograph”, John Berger


© Meire Todão 2011

Ольга Губанова / Сын премьера

На одной из сестёр. Сидел комар. На плече пиджака. И изо всех сил, расставив лапы и выгнувшись, то ли как сонная кошка, то ли как взбесившийся конь или фотомодель на подиуме, тужился, стараясь проколоть ткань. Ещё пара минут так и он бы заснул, замёрз.
Она выглядела безупречно. И считала, что выглядела безупречно уместно. На ней были плотные тёмные чулки. Костюм светлее обычного. От этого, наверно, она выглядела стильно. За редкой женщиной её круга не следовали толпы консультантов. Готовых предохранить от ошибки. Заслонить собой. Оттеснить. Её или от неё. За ней если они и следовали, то выполняли совсем другие функции. Но сейчас была пора политичности. Никто, даже сами бездарные составители заголовков из газет, имеющих непосредственное отношение скорее к метро, нежели к политике, не знал, что это значило. И они были в отпуске. Но не было отпускного настроения. Сейчас даже не чувствовалось, что впереди уикэнд.

Это была студенческая традиция. Почти что как самый дурной фильм. Они ранжировали фильмы по степени глупости и, вычисляя суммарный ранг, шли на самый глупый. Как правило, сеансы оказывались удачными. На этот раз они плыли на быстроходном катере.

На младшей были светлые летние брюки. Она их натягивала как раз в раздевалке с незакрытой дверью, той, что непосредственно у пристани и прямо перед шлюзом, когда тот проходивший мимо женатый мужчина уставился на её загорелые гладкие ноги в щель.

Потом появилась его кричащая практически сразу жена. С ногами как раз не столь стройными. Она чуть не ударила. На что младшая сестра смеялась. Она бы с удовольствием и в этом месте и в этом возрасте и в этом статусе подралась с визгливой чужой женой. Тем более при таком родстве. Возможно, если бы у её сестры имелся муж, особенно высокопоставленный, она бы избирала другие способы влияния на общественное мнение. Мужчина, пока жена орала, морщился. Но глаз от неё не отводил. Старшая сказала, что ей всё равно, сфабрикован ли этот неожиданный скандал, потому что они все в последнее время вокруг неё сфабрикованы. Но эта пара даже не выглядела женатыми. Впрочем, как отметила младшая, как и все давно женатые пары.

Пару раз попадались лодки. Они плыли параллельно фарватеру справа от него. Здесь соблюдалось правостороннее движение. От того, что они плыли против хода тех, их и без того высокая скорость казалась ещё быстрее. Поскольку почти у всех попавшихся лодок корпуса выступали над водой, она, во вспышках и в своей более идеально по размеру сшитой всё известными модельерами одежде, более светловолосая, решила, что здесь не глубоко. Вывод был несколько необоснованным. Ведь она не видела, что происходило в глубине, если она была. Но лодки попадались так часто, шли навстречу сплошным плотным потоком. Как какие-то скользкие создания. Металлические при этом. Животные.

Катером руководила заложенная в бортовой компьютер программа. Но старшая сестра как-то, ещё зимой, говорила, что знает курс. По телефону, разумеется. Она в тот момент куда-то летела. Может быть, у неё в ежедневнике была нарисована очень мягким художественным карандашом карта. Карандаш, наверняка, был с идеальным лишённым царапин корпусом. Таким же, как и эти почти живые от своей высокоточной начинки машины. Из военного сплава.

Младшая сестра. Она лежала в купальнике. От скорости было прохладно. Она уговорила Кэс оставить ноутбук. Всё равно даже телефон здесь не ловил. Человечество ещё не научилось протягивать сигнал спутника на такое расстояние от Земель. У младшей, таким образом, был один зритель. Старшая сейчас стояла ближе к носу судна. Немного сбоку. Ветер практически не беспокоил её причёску и при резких поворотах — они специально не закладывали в курс на изгибах плавности — ускорения и торможения аналогично её не касались. Она не слилась с перилами, отстранившись от них, держась практически одной рукой, но по рукам не было видно действия инерции. До тех пор, пока не требовалось отвечать, поверхностный пласт её внимания мог принадлежать сестре. Рельеф был пересечённым. Да. Несмотря на то, что подавляющую площадь территории планеты, куда вёл шлюз, занимала вода, сейчас, не по тёмной гладкой воде, по ходу катера, оплетаемого травами, рельеф казался крайне пересечённым. Навстречу им по-прежнему попадались маслянисто хищные подводные лодки.

Катер был военным. Такие здесь ходили довольно часто. Никого не оповещали об их присутствии. Поэтому никто не обращал на двух одетых для прогулки молодых женщин особого внимания. Носящие более низкие чины начальники тех редких капитанов, что обращали, узнавали по крайней мере одну. На кочках вокруг кое-где примостились низкорослые кусты. В гипоаллергенном воздухе не чувствовалось запахов.

Палуба очень низкого катера была, тем не менее, двухэтажной. Не такой уж и маленький он, острый и военный, был. Кэс сейчас стояла на первой палубе, под навесом, на котором в картинной позе возлежала младшая сестра. На лице её были военные очки. Ноутбука не хватало. Земля попадалась так часто, что казалось, что они едут. По плавности хода — по дороге. Но здесь никогда не было дорог. И иногда полоса воды между двух островов была так мала, что катер заранее набирал скорость. Анализирующая среду высокопрогностичная программа работала безукоризненно. Проскочить практически по воздуху, или разрезать заточенным носом корни и мокрую землю? Они не были статичны подобно дрейфующим глыбам льда или своим движением судно разрезало их, неизвестно, но каждый новый слой воды смывал с корпуса грязь. На глаз было не определить, что это — почва или слои буро-коричневых полумёртвых растений и мха.
Ближайшие пару тысяч лет здесь не планировалось никакое строительство. Лодки, высокоточные механизмы с цветом их нации ближайшую временную единицу перебрасывались за несколько протяжённостей солнечных лучей от этого хмурого умеренно тёплого сейчас места.

В таком скольжении с практически неощутимыми ускорениями и торможениями прошло несколько часов. Деревья были так высоки, что все ветки, кроме самых верхних, отделились от них несколько столетий назад и нашли свой покой в воде. Деревья начались давно и на таком расстоянии от них, что они медианой шли сейчас от несуществующего основания огромного треугольника к его вершине. Солнце позади. Тени двух первых протянуты бесконечно. Ничто не внушало опасений, поэтому по сторонам они не смотрели, а первые серьёзные ветви были так высоко, что уровень освещения ничуть не изменился.
- Осторожно, если что-нибудь упадёт на тебя и укусит, придётся делать укол.
Они уже несколько раз поругались. Старшую это совсем не тревожило, она впитывала ощущение скорости и идентифицировала модели и годы на таком расстоянии уже синкопичных, то редких, то нескольких в час, попадающихся в обозримой видимости им навстречу подлодок. В мелких растительных тенях на воде несколько раз они прошли тесно бок о бок. Младшая всё обдумывала посылки и выводы. И аргументы. Наконец, не получая никакого подкрепления в форме газет и заметок в ноутбуке сестры, который она же запретила брать, с её фотографией, ей надоело мёрзнуть. Завернувшись в полотенце, она всё ещё планировала во что бы то ни стало поплавать. Вода не выглядела такой уж холодной. И у неё была горячая кровь.

Ночью, когда не было ничего видно, они не могли понять, движутся ли. В первую из ночей они осветили стороны катера ярким светом, но гораздо интереснее было, откуда на боковых его тщательно герметизированных сторонах берутся осветительные прожекторы такой мощности, чем то, что они увидели на границе света и тени. Ветки, ветки, ветки, мхи, кустарники и вода. Опавшие ветки. Не сухие полупогрузившиеся темные сучья. Такое ощущение, что здесь не было зверей. По ночам не ухали совы. Всегда крупные ночные насекомые, вопреки предсказаниям, пока никого из них не укусили.

В такой же плывущей вокруг них назад темноте в одну из первых четырёх ночей был удар. Тот самый, единственный. Они во что-то врезались. Эта была земля, или дерево. Что-то твёрдое, они не увязли и ещё несколько секунд катер точно колотился обо что-то. Не скрипя, глухо и отчаянно, точно уверенный в своём не безумии. Головой. Она, длинноногая и светлая в темноте так же как и на страницах журналов, лежала в такой же позе, в какой упала. Неудобно. Руки и ноги от этого затекли, шею было вообще не повернуть. От резкой остановки её швырнуло в переборку. Не будь та такой прочной, синяки достались бы ей. Там было две маленьких каюты, рубка управления, камбуз и много чего ещё. Аппаратура, высокоточная аппаратура. Вместо того, чтобы уцепиться за что-нибудь вокруг, она изо всех сил держалась за бутылку, прижимая в падении к себе. Та не разбилась, но, незакрытая, разлилась. Зато её руки остались целы и сейчас было холодно. Впервые в рубке управления она взялась за рацию и попыталась позвать кого-нибудь на помощь. Из приборов работало меньше одной десятой. Слишком тусклое свечение приборной доски. Незнакомые индикаторы. Огоньки. При всём желании и даже при умении, без отпечатков сестры она не могла им управлять. Будучи гражданским не смогла бы и в бессознательном присутствии той. Никто из тех, кто читал и создавал те статьи не смог бы. Может быть только те капитаны, что, наморщив лоб, обращали внимание на них, проплывающих мимо. Уже несколько сотен лет как военные корабли строили по отличным от частных принципам.

Нет, тихо не было. Всё вокруг было переполнено звуками. Скребущиеся о борт ветки. Не работал двигатель. Не светились наружные прожекторы. Палубу заливал лунный отражающийся от чёрной воды свет. Вокруг, ей так показалось, кишели рыбы. Какие-то странные длинные холодные. Безглазые слепые черви. Сестры нигде не было. Неужели мы с кем-то столкнулись. Где в таком случае чужая команда, об осколках и пятнах топлива на воде сейчас в яркой совершенной клетке из лунного света и теней не могло быть и речи. Герметизация корпуса их, её, судна не была нарушена. Бродить в такой мгле не имело никакого смысла. Она не смогла бы запустить источник резервного освещения, раз этого не сделал компьютер. Точно так же как и не могла помочь Кэс в темноте, если та была без сознания. Мужества их родителей хватило на то, чтобы не давать младшей дочери хотя бы косвенно связанного с медициной образования. Можно было только пораниться. Или привлечь, если они здесь были, а они по звукам были, значит раньше все звуки сдувал встречный ветер, привлечь диких животных. Оставалось загрузиться в растянутый ближе к вечеру шезлонг и ждать утра.
Но она не решилась. Однако фамильного самолюбия хватило на то, чтобы, соблюдая максимально возможную тишину, тихо перевернуть неизвестно каким образом оставшийся на палубе низкий стул. Села и принялась ждать. Насекомые, ядовитые змеи, лягушки, пиявки. Хищные птицы. Она не имела представления, сколько часов или дней до этого провела без сознания. Начало ночи сейчас или конец. Или такой день. Ей казалось, что утро никогда не наступит. Вопреки всем страхам, это случилось. Рассвет был хмурым хилым и безрадостным. Первый раз за время их семейного круиза без спиртного, кофе, горячего завтрака и солнца. И профессионально спокойного голоса сестры.

В воздухе посветлело всего на несколько тонов. Небо, казалось, осталось такого же цвета. Плотно затянутый тучами кокон и она внутри него. Холодный осенний воздух от количества которого ей стало во второй раз страшно. И повсюду запах гнилых листьев. Неужели она упала в воду. Сестра умела плавать. Наверно. Не в треснувшем, но в каком-то потемневшем осколке на стене крови на голове не было. Не могла вспомнить, где она очнулась. Точно так же как и в точности событий, предшествующих удару или столкновению. Если это было столкновение, то по крайней мере система другого корабля должна была послать сигнал и здесь уже была бы разведывательная команда. Она попыталась вспомнить, что происходило ночью, она потеряла сознание от удара не в первую секунду и долго ещё слышала треск. Катер под ней трясло. Криков она не слышала. Всплеска тела не могла бы расслышать. Потом (или до) ударная волна бросила её о стенку. Она потрогала волосы, жёсткие, слипшиеся сбоку, у корней, не от крови. Всю ночь вокруг стоял запах спиртного. Ветки всё так же скребли по корпусу. На катере были перебиты все зеркала. Даже в её пудре. Та вообще была расколота надвое.

В другом месте, мимо, далеко, проносились на огромной скорости военные подводные лодки. Над водой были только отдельные детали. Но они видели спутные следы.

Сейчас старшая сестра по-прежнему была в костюме и в тёмных, точно других на этот раз, столь же тёмных, сколько на её ногах красивых чулках. Она собирала своими руками чёрный влажный ещё рис. Высыпала его из карманов юбки. Ей приходилось собирать камни. Вытаскивать их из воды которая была здесь повсюду. Резать куском стекла палки. Счищать ногтями с них кору. Этот проклятый бамбук. Иногда ей казалось, что Всё это — кошмар после посещения цветочного магазина. Если бы так.

Только однажды, заблудившись, или гуляя по складывающимся в определённые — но различающиеся для каждой из них — периоды дорогам, похожим больше для непосвящённого на хаотичные кочки, задумавшись почти, наткнулась на серый матовый корпус. Местная флора и фауна обходила его стороной. Она уже достаточно поняла принципы передвижения этих дорожек. Если не прыгать только приняв решение о прыжке, рискуешь, благодаря промедлению, оказаться в воде. По шатким тропинкам найти дорогу домой. Целый месяц. Самообладание.
То, что она оказалась близко к катеру настолько, тот факт, что неизвестно скольки часовая прогулка вывела её прямо к нему, свидетельствовал об ощутимой близости в плюсе или минусе к полному построению цикла. Значит, учитывая передвижения "кочек", их маленький из космического сплава кораблик либо съехал с мели, либо вот-вот съедет. Для компьютера непонятно по какой причине. Была только одна проблема — туда забраться.

Судя по всему, движимая планетарным полем маленькая горстка земли с полумёртвыми корнями и женщиной на ней должна была пройти прямо по курсу лодки, она будет вжиматься в корпус, пока не сдвинет его, не поднырнёт, или, разделившись на фракции, растворившись попросту, не материализуется, несколько дней спустя, с противоположной стороны. Ни один из вариантов ей не подходил. Оглянулась. Даже речи не могло идти о том, чтобы даже на короткое время вернуться назад. Независимо от намерений. Она никогда, возможно, не обнаружит этого корабля. Тем не менее как раз вовремя отпрыгнула. Ещё несколько минут и опоры бы не было. Раньше она об этом не задумывалась, сейчас, когда серо-металлический слиток во всю плоскость сознания вытеснил остальные по большей части бытовые в последнее время мысли, у неё не было сомнений в том, что сестра жива. Так и оказалось.

Больше чем чашки кофе или душа ей не хватало ноутбука. Глупо было сестре объяснять, что, поскольку никто не попадал в подобные ситуации, соответствующих сигналов и инструкций не было запланировано. Да и не передавались они через даже не знаю какое, но не космическое и не временное пространство — рядом с Землёй этой мифологической во многом планеты явно существовать не могло — на планеты конфедерации. Местная атмосфера не проводила волны нужной частоты. Внутренней стороны, на которой можно было что-то закрепить и хотя бы не регулярно проверять, у шлюза просто не было.

По чистой случайности сестра-программист не разворотила половину бортового компьютера. Наверно, при ударе младшую оглушило даже больше чем её. Такое бездействие с её стороны можно было объяснить только серьёзной физической или психологическими травмами. Оставалось максимально угрюмо сказать вслух, что им повезло, что что-то не сработало. Что:
- Ударом меня швырнуло на одну из этих кочек, - это было кратко и правдоподобно.
Сестру она нашла в каюте, три раза согнувшуюся под одеялом, торчащая из под него рука была плотно искусана местными насекомыми. Местная флора и фауна плевала на инородный металл. Но не на органику. Она, отвернув краешек одеяла, положила ей на голову руку. Та сначала проснулась, затем внимательно на неё посмотрела. Потом на практически такие же новые плотные тёмные чулки, на грязные туфли. Сказала только:
- Прошёл практически месяц. Что это за военное задание?
- Если мы не успеем, мы так здесь и останемся.

Суша перемещалась согласно заведённому порядку. Под влиянием звёзд, течений и полей. Начались осенние плотные ватные туманы. Помимо того, что мир вокруг плыл сам по себе, изображение плыло в тумане. Плескалась вода. Им в самое ближайшее время предстояло узнать, бывали ли здесь волны. Кроме того, она хотела знать и с наклонившейся над плечом сестрой, первоклассным гражданским консультантом, узнала: компьютер анализировал изменения рельефа местности, но по неизвестной причине после их входа в тень леса, не делал корректировки на силу течений.

На шестой день параллельно им двигалась лодка. Недолго, но:
- Эй, мы правильно плывём?!
Узкая длинная лодка. Несмотря на их лица (обветренные довольно) и костюмы (дикие совершенно), они выглядели как молодые гребцы яхт клуба. Деревянная лодка. И никаких мыслей о фотокамерах. Все на лодке сделали вид, что ничего не заметили или не поняли. Когда они на мгновение поравнялись, стоявший человек повернулся в их сторону и крикнул что-то. Уже вслед. Тогда старшая сестра помахала ему рукой. У младшей сестры от фигур мужчин и отсутствия ответа зародились сомнения. Но она наблюдала их издалека, с противоположной стороны корпуса, и, когда они оказались за спиной, удалилась на корму. Позже:
- Они походят на одетых под местных тренированных военных, - голова сестры во время этой ремарки была повёрнута в другую сторону. Какое-то мгновение.
Опираясь на согнутые руки и повернувшись к ней, младшая, более профессиональная, более в каких-то своих кругах разносторонне известная и менее красивая, интонацией, не рассчитывающей на ответ, сказала:
- Ты не говорила, что здесь есть туземцы.

Они были ужасно грязные. И они всё-таки доплыли. Конечно, уже не было никаких сил на то, чтобы спать или размораживать еду. Только сейчас она поняла, что их одежда была порвана, руки, лица и открытые участки тела перепачканы засохшей грязью. Кожа выглядела удачно. Лицо младшей сестры искусано. Мужчина онемел. На этот раз онемела и его визгливая женщина. Это было настолько совпадением, что казалось просто совпадением. Женщина с ресепшена цепко заглянула в дверь и тоже окаменела. Тогда Кэс прошла в следующее помещение, отодвинула дверцу шкафчика и стала доставать оттуда свою одежду. Все предметы были на месте. По крайней мере их сил хватило, чтобы держать оборону в течение месяца. Эта организация не позволяла полиции, военным и иным службам вмешиваться в свои дела. Точно так же как и вылетать своим комарам за пределы второго шлюза в любую сторону. Никто, даже семья, не мог изъять вещи.

Они переоделись. Долгое время лежавшая так, как она её оставила — младшая сестра свою кинула — одежда выглядела на них совсем не так как прежде.
На ней, Кэс, полная расшифровка в зависимости от ситуации, лучше. Она её тогда аккуратно сложила. Так, что сейчас удивилась своему педантизму. И нелепости траты времени на такие вещи.
- Сколько нас не было?
После длинной немой паузы:
- Год. Почти год!
И бросилась, наверно, куда-то звонить.

На смену женщине с ресепшена, уравновешивая количество массы в природе, в раздевалку зашла жена того мужчины. Она тяжело дышала. Потом она попросила автограф. Нагло. Младшая сестра дала. Кажется, она эту пару не узнала. Мельком подумала об интоксикации от укусов и воды в чужом климате. По крайней мере воздух там в отличие от Земли был гипоаллергенным. Она посмотрела в зеркало, одежда сидела превосходно. Тогда она, не обращая внимания на мнущегося мужчину, умыла лицо.

Потом было одно слово на выходе:
- Премьер.
Откуда-то взялись полчища репортёров. Скорость реагирования как у насекомых. У большинства та же этика.
- Эй, премьер.
Сначала она медленно спускалась по ступенькам. Это было немного непривычно. Всё время вниз, так часто. Ступени казались то слишком маленькими, то непомерно большими. Так, что всё внимание приходилось концентрировать на них. Потом ускорилась. И со своей привычной скоростью, легко и часто, а весь кабинет за ней, хотя это были совсем не те ступеньки, сбегала вниз. Один пролёт, потом второй, в середине второго у неё начала кружиться голова. Она обратила внимание, что ступеньки синие, обшарпанные так, как их мог истрепать только год, когда резервные счета брошены на самооборону. Там, где надо было повернуть вправо, она повернула влево, дошла до стены, облокотилась о неё. Локтем, потом плечом. И там, во вспышках, упала в обморок.
Голоса сестры сзади не было слышно. Наверно ей, в проникающих сквозь веки вспышках света оказывали медицинскую помощь, ей же достались дела и репортёры. С длинными палками с яркими мягкими игрушками на конце.
Она потеряла сознание.

Открыв глаза, в который раз увидела цвета. У ребёнка были разноцветные глаза. Правый тёплый светло-карий. Или тёмно-тёмно медовый. Левый холодного оттенка, тоже карий, но практически чёрно-карий. Довольно странное сочетание для земного ребёнка. Ребёнок молчал и, влюбленно глядя на неё, улыбался. Его, если бы не отдельные её черты, незнакомое, но улыбающееся, светлое, тем не менее совсем не европейское, лицо что-то ей напоминало. Совсем ещё маленький ребёнок молчал. Она против своей воли тоже улыбнулась, отвела от глаз взгляд, потом посмотрела на тест крови ребёнка, зажатый в её руке — она сама его взяла только что, поэтому и сидела вот так близко с ним, лежащим посередине огромной кровати, сильно наклонившись — и глубоко задумалась. Открыв глаза, много по счёту того изначального места лет спустя. Глубоко задумалась. Глубоко и, в принципе, равнодушно.
Там, на бумаге, что-то было и это что-то красноречиво говорило ей о том, о чём она подозревала, знала или не хотела знать. Об этом никому не дано догадаться. Но что-то ведь тест ей сказал.
На белой идеально заправленной кровати.


2-Jul-07
The end

original copyright © ∞ Olga Gubanova 2007
© ∞ Ольга Губанова 2007
воспроизведение текста рассказа любым образом без письменного разрешения автора запрещается.

Пожалуйста, не копируйте и не публикуйте мои тексты где бы то ни было без моего разрешения. С 2005 года я регистрирую авторские права на свои произведения и тексты. Если вы считаете, что другие хотели бы их прочитать, пожалуйста, разместите ссылку на эту страницу.

другие фантастические рассказы Ольги Губановой можно прочитать здесь: Иммунитет и Голиаф.

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...