Наш странный жестокий ледяной народ никогда не отдаст другим право на легенду о тебе.
Ты вёл себя очень глупо.
Какой комплимент, лет через сто!
И ни слова о том, как он попал в эту передрягу. Обошёлся даже без намёков.
Бормотанье. Сонное бормотанье.
- Заговорит. Ещё никто от этого не молчал.
- Чего ты тогда нервничаешь?
Попытался отмахнуться. Один из стоящих впереди отошёл на задний план. Больше всего они ценили холод и собственную суверенность. Далее это продолжаться не могло. Ему этот язык был знаком. Мало того, что язык от наркотика, что вполне естественно, заплетался, мальчик вообще запинался. Будто бы говоря сразу на нескольких наречиях.
- Говорит на родном языке. Эта штука возвращает в детство.
На самом деле почти забыл родной язык. Путался, не помнил аналоги многих слов, многих не знал. Сбивался от непонимания синонимического ряда. Тёмная сторона человека. Воспринимая смысл вопросов лишь приблизительно. Задававший вопросы был глубоко задумчив. Этот маленький человек с... Как плохо иметь породистые гены. Обязательства. Потребность их иметь. Иначе что могло заставить их пересечься?
Предпочёл после первого допроса, когда все поняли, что допрашивать его в полусознательном состоянии бесполезно, попытаться сбежать.
****
Далеко отсюда мог бы в крайнем случае позвать Ларса. Ну и что, тот вытащил бы его из очередной переделки.
Он не мог всё обдумать, пока не отошёл от лагеря достаточно далеко. Пока не был уверен, что этого никто не заметит. Тот был окружён дикими волками. Лука при всём желании не справился бы с целой стаей. Кроме того, он чувствовал на них следы магии. Но они не трогали людей, а те без опаски далеко отходили от палаточного игрушечного на его взгляд круга.
Перестал чувствовать пальцы уже через несколько шагов сквозь какой-то стеклянный мороз. Здесь, в казалось бы совсем не густом голом лесу было множество тропинок. И всё же никак не ожидал, что кто-нибудь может попасться ему навстречу. Хорошо, что разглядел издалека. В несколько резких прыжков оказался довольно далеко от линии из следов и упал прямо в снег за какой-то практически плоский холмик. Слишком быстро впитывающийся холод, пересилив на какой-то момент разум, скрутил что-то в грудной клетке, заставляя клацнуть давно уже не попадающими друг на друга зубами. Снизу захрустели тонкие слоёные льдинки. Прозрачные, говорили, такие возникают во время весны после сильных холодов. Точно разжевал стекло. Поморщился от звука. Но его тут же пересилил шум шагов. Испытывая отчаянное желание чихнуть, чуть повернул голову, чтобы средней длины, прикасающиеся сейчас к лицу волосы легли поудобнее. Разумеется, что его белую голову нельзя было отличить от остального в этом мире.
****
Шепнул:
- Несколько вопросов и я отпущу тебя.
Из природной вредности вскрикнул, когда тот вжал его в снег. Выскользнул. Извлёк по пути чужой меч и, почувствовав его в своих руках, сразу успокоился. Не рассчитал, что к нему бесшумно могут подойти сразу несколько. Сзади. Удивительно лёгкое оружие. Эти люди вели себя иначе. И всё же он мог прикончить руководителя и смыться.
Попытка привести человека в чувства. Понимание действительности.
После удара по голове в несколько шагов, стянув с себя плащ, подхватил юношу, не позволив тому упасть. Бережно, придерживая, завернул в чёрный плащ, не дав коснуться снега. Потянул вверх и оторвал от земли (приподнял над землёй).
- Отпусти, заляпает кровью.
- Ладно... - довольно глядя на ношу, - пусть.
Сел на коня, бережно, всего на секунду выпустив, из чужих рук приподнял. Отбил добычу и при любом раскладе теперь уже жертву таким образом от других, взяв под свою власть.
Только практически у самого лагеря, когда никто из отряда не обращал больше на них внимания, отвернул краешек плаща и с разочарованием заметил, что человек действительно без сознания. Кроме того, кровь действительно шла особенно сильно. Цокнул языком. Придётся зашивать. Главное, чтобы не пробили череп, осколков вроде бы не видно.
Не совсем точно понимал действие ошейника.
Когда был скован, или прикован к кровати, здесь разобраться в происходящем мог только кто-то другой, влили в рот насильно какую-то мерзость.
Провёл, стаскивая подозрительно тонкую ветровку, по матово-белой коже.
- Ты когда-нибудь расскажешь мне о том, как это с тобой произошло...
Чуть-чуть пришёл в себя, напоили каким-то пойлом.
Выдали ему его же одежду.
- Ты сам оденешься?
- Я не буду (не хочу), - в таком состоянии ему скорее хотелось соприкоснуться с горизонтальной поверхностью и отвечать, может и утвердительно, только для того, чтобы больше не отвечать.
- Что ж, Лунно-Серое Собрание оценит. Ты наведёшь их на интересные мысли. Впрочем, мне всё равно.
Под внимательными взглядами с трудом оделся. Пальцы, застёгивая пуговицы, заплетались.
- Не могу понять, что с тобой, - подошёл. - Встань.
Поднимая голову и чувствуя каждый градус в этом движении, сфокусировал взгляд на мужчине. Без оружия. Действительно, такое ощущение, что металлическую побрякушку в этом климате в единственном экземпляре припасли специально для него. Оружие из кости. Горизонтальные и до прозрачности тонкие вертикальные балки. Украшения из неё.
Помещение с плывущими в тёплом воздухе (казалось, что то ощущение прикосновения к коже лица тонкого острого слишком громко ломающегося, предающего льда было и не было частью сна, но он всё же, вопреки всем снам, помнил, что цель странствия в конце) стульями с высокой чем-то, к чему по-видимому он должен был прикоснуться, сложным украшенной спинкой.
- А знаешь, ты заинтересовал их потому что в тебе есть кое-что, чего нет в других, гораздо более несчастных в эти кровавые двадцать девять дней пришельцах.
Сквозь метающееся злое забытьё заметил, что тот в монологе путает себя и их. Не в силах рождающееся в гудящей голове произносить вслух, подумал:
- Ерунда. У вас нет таких материалов.
Настоящее дерево, откуда-то, но он уже успел узнать, что здесь не должно быть дерева. Те высокие растения в лесу с цепочками человеческих и звериных шагов искусственные.
Кто бы мог подумать, что очень молодой по здешним меркам покачивающийся юноша не только не коснётся предмета, но и, пытаясь на ощупь, не полагаясь более на органы зрения откорректировать свои действия, поведёт рукой в противоположную сторону. Бессильно опустил руку.
- Разбалансировка встроенной в твоё тело аппаратуры.
Хотел осторожно и только к вечеру понял, что его разбирал смех:
- Откуда вы знаете такие сложные слова?
Проверил остроту зрения. Как тот оценивал расстояния. Ради любопытства. Не будучи врачом.
Результаты были более чем подтверждающими. Человек так хорошо, как ни странно было говорить об этом в данной ситуации, после перелома костей черепа не мог ориентироваться. Неприятная, сделанное прежде на основании подозрительной бесшумности его передвижений, устойчивости к ряду элементов наркотического, а Мужчина знал, что любопытствующие просто пробовал не то, что следует, ряда и уместной не в ледяной пустыне одежды догадка о том, с кем он имеет дело, подтвердилась.
Ласкал, потеребил, пока тот был не в себе. Погладил по перепачканным засохшей кровью волосам.
- Хочешь принять ванну?
Посмотрел на него с ненавистью, с выражением, как будто его вот-вот стошнит (оч. сильно тошнит).
После такого удара по голове и нескольких, надо отдать должное, очень аккуратных, сделанных растворяющейся в своё время медицинской нитью, швов под шапкой белоснежных волос человек, но пока ещё не из племени, ожидал что-нибудь услышать. И только поэтому обрёк себя на добровольное заточение в эти странные долгожданные дни, когда один за другим меланхоличные обычно воины в мире без войн превращаются в обязанное подвергнуться жестокой охоте, или, в последнее время традиция допускала и такое, уничтожить стылого небесного странника дикое животное. Волк-чудовище. Ледяная металлическая птица. Как забавно, что именно во время празднества, случайно войдя в жилище равного, он пересекается с представителем своей прошлой жизни. С одним из тех, одно прикосновение к тонкой коже которых вызывает ледяной ожог. Случайно и неожиданно вплоть до преднамеренности встретиться.
А теперь тишина. Отпустил бы он его тогда тихо, когда вокруг молча стояли его бесшумные люди и братья, завтра, теперь уже вчера, на сутки звери, если бы в ответ на шёпот получил лаконичное объяснение случившемуся. Помимо такой противоестественной чувствительности к солнцу, яркому белому свету и, оказывается, его снежному холоду эта семья страдала нечеловеческим упрямством.
Мальчик вырос, но, видимо, не в таких условиях и ещё не настолько, чтобы потерять всякое фамильное сходство.
Тяжело вздохнул. Без испытания возможно единственный шанс присоединиться к своему народу и своей расе – позабыть навсегда интерес. Возможно ли вообще быть кратким и удовлетворить когда-нибудь любопытство после виденного на ставшей янтарём наяву кошмарной песчаной когда-то планете. Тяжело вздохнул и закрыл глаза.
Притащил его в помещение. Разглядеть обстановку Лука не успел, закружилась голова и потемнело в глазах.
- Пытать его? Опять. Ты смешон! Он еле на ногах держится.
Мир куда-то поехал. Упал для равновесия на колени. Никто не сделал ни движения. Стекающие по затылку с покрывшихся по дороге сюда ледком и теперь постепенно оттаивающих волос ручейки воды помогали оставаться в сознании. Осколки мысли - как унизительно - присел на бедро. Что вы говорите? Чья в том вина? Странно слышать сквозь шум, как куда-то уходит безразличие неторопливой нации.
... удовлетворённо вздохнул. Первый раз щенок пошёл ему навстречу и внял убеждениям.
Совершенная разбалансировка.
- Как долго так будет? - с раздражением.
- Не знаю! (Такого ещё не было. Меня не били раньше по голове, - и тихо, - со спины.)
- Давай я тебе помогу (поесть).
Истерично рассмеялся. После:
- (Лучше) не надо, за хмурой паузой последовало: - Я сам. С этого всегда всё начинается.
- Что всё?
- Обязательства. После того как помогаешь кому-то.
Через неделю провёл те же измерения. Было гораздо лучше. И отдал приказ снять наручники. Неосмотрительность? Напротив, не доверял кандалам как средству сдержать этого мальчишку.
- Завтра Собрание Лисьего Сияния.
- Да.
- И тебя будут пытать.
- Да.
Эти односложные ответы совершенно не трогали сидящего напротив. Похоже, что последние несколько лет он отчаянно нуждался в аудитории. А вообще-то, ну да, месяц, или около того, этого вполне достаточно было для человека, чтобы наиграться в благородство.
- Их методы далеко нельзя назвать утончёнными.
- Может быть ваши, - передумал, абсолютно неэмоционально, - Вы хотите поговорить на эту тему? - быстро, с некоторым ехидным намёком на участие. Ах да, он же не был знаком с историей его семьи и, следовательно, участием в ней пепельноволосых психологов. Вредно переоценивать собеседника. Тратишь энергию. И опять стал представлять себя каменной с полуразрушенной кладкой виденной когда-то давно в одном из миров необычайно красивой, несмотря на дни и шаги (бездну дней и шагов), стеной. С неравномерно зажатыми зелёными волосами неизвестных давно уже мёртвых, наверно, девушек.
- Значит боишься...
Поставили перед зеркалом в полный рост. Оно было, наверно, старинным. Не совсем чистым, или это оборотная сторона потрескалась и кое-где облезла. Что самое странное, совершенно не искажающим. Потом понял, ещё и меняющим правую сторону с левой. Это значит, что он выглядел там, как в жизни, видел себя со стороны. Дома никогда не позволяли таких глупостей. Мелочей, не соответствующих времени и молодости обитателя.
С тенью злорадного интереса, со странной интонацией:
- Тебе нравится, как ты выглядишь?
Меховая пушистая шапка. Глубокая, с закрывающими уши до самой шеи отворотами, с длинными снежными узкими хвостами сзади. Больше шести. Уже сейчас прикрывающими спину. Коротких волос из под неё, разумеется, не было видно. Только торчащая, неаккуратно убранная прямая чёлка. Вся одежда по фигуре. Кожаная рубашка. Не толще на ощупь его собственной ветровки. Чуть более толстая кожаная куртка с высоким, опять же белым меховым воротником. Эффектная осанка бросалась в глаза. Высокие белые сапоги, с которыми, подчёркнуто гремя наручниками, убирая туда штаны, он провозился целую вечность и ещё немного дольше. Все материалы были выделаны так, что, несмотря на одинаковый цвет и, видимо, происхождение, выглядели разными. Некоторые даже казались тканями. Поверх ещё что-то, чему он не мог дать названия. Если бы не знал наверняка, что легендарных животных, мех которых растёт и внутрь и наружу, не существует, подумал бы что этот материал содран с одного из них. Хотя, сколько не старался, места шва так и не смог найти. Вещей было много, но они в сумме существенно ничего не меняли в его пропорциях. Не стесняли движений. С кожей сейчас цвета света в до блеска отполированном серебре в этом облачении в их снежном дне его не почувствовал, не разглядел бы, не задел ветер.
Твоя одежда стоит целое состояние. (Состояние целого народа.) Жизнь целого народа. Массивные грубые, одетые поверх тонких перчаток кандалы. Да, они так почти не натирали. Руки от них чуть меньше, чем мгновенно, становились ледяными. Не всё из мёртвых животных. Сверху полагались меховые варежки. Но выглядели они пошло. Лука сдержал эту свою мысль. Опустил руки и не сдержавшись попытался вытащить одну. На этот раз узкие кости не принесли никакой выгоды. Кандалы были магическими. Человек не доверял мальчишке, пусть даже у того и не прочитали никаких магических способностей. Замкнутый помешанный на магии народец. Знатный дикий гордый хитрый, но не подлый. Этого им не хватало. Предусмотрительность диктовала необходимость восполнить отсутствующее в генотипе, поэтому, изредка, чужестранцы, естественно обладающие всеми необходимыми способностями, знаниями, превосходным здоровьем и безупречно отталкивающим прошлым, находили здесь свой дом.
Ибо только те, кому нечего было терять, могли смириться с тем, что среди всех оборотней леденящей планеты только высшая каста имеет право на человеческий облик.
Человек, ради каких-то своих собственных интересов, или просто ради разбавившего спокойствие развлечения, возившийся с ним последний месяц, присел на корточки.
Провёл по ноге жестом портного. Юноша сдержал желание отшатнуться, лишь медленно, презрительно опустил глаза.
- Даже лучше, чем я ожидал.
- А знаешь, у тебя, - как его передёрнуло от этого фамильярного обращения, - фигура девушки-подростка. - Голос раздался откуда-то из-за спины. Нехотя повернул голову и посмотрел через плечо. Не из-за любопытства к словам. Это он прекрасно знал и сам. Причём довольно давно. Просто так. Ему было интересно, кто и зачем мог прийти так беззвучно. В соседнем помещении и за стенами сновало несколько теней. Но они не относились к рассе бесшумных. И, несмотря на все предосторожности, двигались как слоны. Старик. Ну, почти старик, с его точки зрения. Итак, сейчас у него была вполне сносная одежда, физически развитый человек в помещении и ещё один. Если сравнивать их скорость и его, а так же отсутствие в этом мире автоматического оружия, можно было не брать их в расчёт. Несколько сторожей, проявляющих странную активность для этого времени суток и своего назначения за тонкой перегородкой. Охранники. Неприятно, но учитывая возможность решить здесь всё бесшумно и хотя бы одну деревянную подпорку, тоже не является серьёзным препятствием. И отсутствие имеющих над ним, отнюдь не носителем магии, странную патологическую необъяснимую власть столь же заплесневелых, как и зеркало, кандалов. Неясный несолнечный, но всё же по его меркам и здешней ночью длящийся день.
- Сними куртку.
- Тебе не жарко? Мы в помещении.
Посмотрел сквозь зеркало на них. На подозрительное отражение одного. Другой теперь стоял сзади и кусочки его просвечивали сквозь облупившуюся потемневшую поверхность. Пожалуй, именно вторая реплика была лишней. Ему, привыкшему исполнять приказы на уровне автоматизма, велено было исполнять прихоти только одного существа.
Первый раз за сегодняшний (этот) вечер молвил. Это было слово "нет".
По привычке, когда люди уже начали своё движение, выждал несколько мгновений, обдумывая дальнейшие действия и траекторию движения. Искренне наслаждавшийся его обществом последние несколько недель встряхнул зажатую в кулаке ампулу. Как же смешны эти их потуги на современные технологии. Свистнул практически колокольным звоном снаружи ветер. Задумался, это, наверняка, в наследство от отца ему досталась холодная кровь. Что поделаешь, всё-таки с головой на этот раз далеко не всё ещё было в порядке. Прошло чуть больше времени, чем он ожидал. Его сгребли в охапку.
Зато кое-кто знакомый получил несколько пренеприятных для его возраста и пола увечий. Только вот руку всё равно оттянули, а укол... Тошнотворное чувство страха. Вспомнил, что забыл кое-что сообщить. В корне меняющее ситуацию. Чтобы пытать... или не пытать, но он нужен был к завтрашнему утру живой. Одноразовую ампулу, не могло прошедшего времени хватить на то, чтобы набрать шприц и выпустить воздух, да где же они отрыли подобное устройство в своём пещерном веке, он сейчас был готов проклясть все древние народы без исключения, воткнули. И не глядя, мог бы сказать, что далеко не туда, куда следовало бы. Да он почувствовал каждый миллиметр движения иглы. Может у них свои понятия о системе кровообращения, но с его анатомией они явно не проходили даже параллельно. Нечем было дышать. Соответственно и говорить нечем. Выдох, да из него просто выдавили воздух, вдоха и не было. А расположившиеся на нём туши слезать и не стремились. Через ещё несколько мучительных секунд, почти в полном одиночестве, и точно не клан бесшумных, уже куда-то, наверно за край света, отъезжая, после интенсивного встряхивания:
- Мне нельзя... я не переношу многие... многие вещества.
- Как бы там ни было, поздно, - на него опять натягивали куртку.
Наркотик смазал мир. Чуть взволновал очертания, вывернув, вырвав с клочьями наружу окончания и грани предметов. Затуманил. Провёл свою извращённую ретушь. Заостряя внимание на уплывшем несколько минут назад бамбуковом срезе двери. Неестественно жёлтом и тёплом на взгляд. В то время, когда лицо уже бесконечно зло гладил ветер и царапал похожий на битое стекло снег.
Холод бил и рвал на части, обволакивая от шеи вверх и вниз. Ужасное чувство, будто шапка сползает на самый затылок, а шарф, которого никогда не было, цепляясь за ноги, падает каждые несколько шагов.
Его слегка подталкивали между лопаток.
Вытащил изо рта мальчишки кляп, буркнув, точно объясняясь, что мир не изобрёл пока более эффективного средства затыкания на время особо болтливых не вовремя особ. Со смехом подумал, что сегодняшнее заседание совета пройдёт без их участия далеко не так весело как многие ожидают. Потом откинул капюшон и внимательно сквозь снежную бурю всмотрелся во всегда, а не только сейчас, для него неестественно белое для живого лицо. Но, чтобы не говорили про его предков другие участники Совета Правящих, он, как любой житель этой местности, различал более двухсот оттенков белого. Было действительно плохо.
- Что было?
Медленно тщательно подбирая слова, молодой человек сам не заметил, как заговорил на родном языке так что его собеседнику пришлось, невольно выразив на лице понимание вопроса, пусть он и был обычным в подобной ситуации, но далеко не для этого существа, отвечать на этом же наречии.
- Ты не осознавал себя как себя.
- И как это было?
- В смысле?
- Интересно?
Не сразу нашёлся, что сказать:
- ... В следующий раз постарайся запомнить.
И сам не заметил, как перестал сопротивляться. Растворяясь между падающими с неба частицами снега.
- Три раза мне будет позволено побывать на ледяных планетах и каждый раз это будет заканчиваться для вас ничем.
- Бред какой-то…
Проснулся. Наверно было утро. А может и нет. Они уходили в более тёмную зону, туда, где сильнее дул ветер, против него, где ноги животных сначала проваливались по самые животы, а потом слой наносов стал такой толщины и, наверно из-за силы движения воздуха плотности, что люди смогли без других препятствий кроме страха ступать по нему. В большинстве мест холодная пыль уже летела снизу вверх. Никогда не думал, что снег рождался так.
Волосы были расчёсанными.
- Тебе нужно двигаться и дышать свежим воздухом. Чтобы выглядеть здоровым. Потом сделают укол.
О, несомненно, этот человек боялся сборища таких же, как и он сам. И что-то хотел от него, причём хотел получить в таком месте, где это точно не станет известным остальным.
- Оттуда, куда мы идём, есть ведь ещё одна дорога? И когда ты получишь, что хочешь, ты уйдёшь по ней?
- Это хорошо, что ты соображаешь. Вторая сторона должна остаться этим довольной.
- Давай же, позови своего хозяина!
Так он, не выпытывая информацию от Лука косвенно, увидел всё своими глазами. Ларсу пришлось оказать очень значительную услугу в обмен на его свободу. Жизнь, более или менее здоровую психику. И свою честь. Поступиться своими принципами было очень дорогой платой.
У Ларса, хотя бы по причине наследственности не отличавшегося добротой, были эффективные способы привести в себя кого угодно. Металлически прут. И ещё маленькая способность к предвидению. Скорее логическому. Серебристый волчок очень любил возвращаться из своих путешествий раньше оговорённого.
Уже расставаясь, человек с пустынной планеты забытых караванов и воин высшей касты ледяных птиц не сдержался:
- Дальше будет только хуже, так что делай то, что ещё можно.
- Ты умрёшь! - холодно, призрачно, смутно, туманно прошептал.
- Только если от смеха, - на – его лице появилась по-настоящему смертельная улыбка.
****
Ветер. Песок, снег и счастье. Закручивали цветные насыщенные цветом жёлтые вихри. Потом эта ассоциация пропала. Ливни из боли. Вокруг солнца. Боль была жуткого преследующего лимонного цвета.
Снегопад закончился, а ветер остался. Метель, пурга, полёжка.
- Снежный шторм, - хмуро сказал, а глаза всё-таки смеялись.
Беспринципное, безнравственное, бессовестное создание.
Вспомнил как выболтал, наверно, о том, в какой момент нужно, оступившись, откинуться назад, чтобы, увидев всё, остаться в живых. Последовал безумный взгляд слепого обожания. Испуганно отшатнулся. Не наблюдая выщитанный им самим, быть может с ошибками, но обдумывать свою безнравственность сейчас не время, полёт.
Больно и зло брызнули осколки. Всё-таки его выводили из этого состояния затянувшийся белой бури вокруг. Удар за ударом. Отдельные мысли, отдельные фразы. То, что он увидит напрямую зависело от того, что даст разглядеть. «Лисьего сияния». Как ему это понравилось. На всю жизнь.
Металлический прут.
- Ты сам позволял себе вводить эту дрянь!
Сжал самыми кончиками пальцев виски, каждое идеально расчитанное повышение Безымянным даже не безразличного тона, громкости, болезненно отзывалось в позвоночнике, сводило шею, проникало тысячами мелких ядовитых иголочек в головной мозг.
- Откуда ты знаешь?
Тот, казалось, не расслышал.
- И просил.
- Зачем так говорить.
Холодно:
- Я хорошо тебя изучил.
Вспомнил потом о металлической палке в своей руке только один раз. Когда ему об этом напомнили. Очень лёгкая в ярости.
- Всё, слезай с иглы как хочешь. Можешь сдохнуть... Ну нет, этого я тебе не дам, ты теперь долго будешь отрабатывать мне затраченный на тебя усилия.
- Тебе не приходило в голову, что я расплачиваюсь за твою спокойную жизнь?!
Встав с пола, растаявший на совершенно защитившей от температурных перепадов и ветров, но не злости, одежде снег успел уже высохнуть, зашвырнул сбитым, но не разбившимся до этого стаканом вслед. Он, на миг, казалось, пробил тонкую стену, ничуть не уменьшив своей бешенной ненавистной скорости, потом, поцеловавшись, потёршись щёчкой о ткань, стал медленно, скользя толстыми стенками, всеми сразу, возвращаться. Не назад. Вниз. Тускло брякнул, сразу встав на дно. Тех осколков тоже не было, стёкла шевелились только в его собственной голове.
****
Вступало в противоречие, или их подсознание. Это всегда несло последствия. Рано или поздно они находили противоречия. Несоответствия. Ларс никогда не занимался подобными делами профессионально. Не было необходимости, теми, с кем это проводил, никогда не дорожил. Расставался с облегчением.
Тяжело вздохнул, ему никогда не нравилось закладывать людям чужие мысли. Наклонился к ушку, вдохнул запах волос.
- Лука, ты слышишь меня, если ты будешь магом, тебя никто никогда не тронет...
Если уж он мог чувствовать слабенькую остаточную магию, что-то в нём было.
Что твоей симпатичной мордашки и ловкости при твоей нравственности (моральных устоях) никогда не хватит.
- Тебе ведь не понравилось... я не буду спрашивать, что конкретно происходило. Ты не будешь мне никогда рассказывать о том, что произошло! Не хочу слушать. И больше ничего не услышу о твоих проблемах.
- Потому что тебя купили! Ты теперь моя собственность! Я могу делать что угодно, без любых угрызений совести. Ты отработаешь каждую....
На утро, сколько рассветов прошло, что удары больше не чувствовались, будто ничего не было:
- Ты отправляешься в закрытую школу.
Над краями мира... поют сказочные птицы и имена им - сны. Реют флаги. Странных палаток. Веют ветра. На краю земли.
original copyright © ∞ Olga Gubanova, 14-Nov-2005, On the edge of the planet. The story about the costume.
© ∞, Ольга Губанова, 14-Ноября-2005
